Մենք ապրում ենք մի երկրում որտեղ գերիշխում է նյութապաշտ իշխանությունը

Варианты армянских национальных костюмов по историческим регионам проживания армян.

 Варианты армянских национальных костюмов по историческим регионам проживания армян.

Армянскую национальную одежду разделяют на два вида: западную и восточную.

Так, например, в костюмах регионов Восточной Армении можно заметить общие для народов всего Закавказья элементы: папаху и нагрудные газыри, служившие, скорее всего, необходимыми для горной местности элементами. В костюмах цвета были более строгими и темными, но традиционный армянский орнамент продолжали наносить на некоторые предметы одежды и быта.

Костюмы же Западной Армении сохранили, по большому счету, свою самобытность в виде узоров, цветов и иных деталей культуры армянского народа.

Мхитар Гош — Армянский Судебник

Средневековая Армения представляла

собой разрозненные государственные образования, лишенные единого центра управления. Феодальное по своей сути армянское общество для регулирования социально-экономических и политических вопросов использовало законодательные документы других народов и все чаще обращалось к исламским сводам законов.

Такому положению дел попытался положить конец Мхитар Гош – крупнейший представитель средневековой армянской политико-правовой мысли, священник и богослов, живший в XII-XIII веках. Он вошел в историю тем, что составил первый армянский юридический документ.

Необходимо было иметь свой христианский суд, особенно в тех частях Армении, которые находились под властью мусульманских эмиров. Своим «Судебником» Мхитар Гош пытался возродить идеи о единой национальной государственности, создать основу для превращения княжеств в полноценное царство.

Несмотря на то, что Мхитар Гош являлся религиозным лицом, он обладал гибким государственным и правовым мышлением, что позволило ему создать прогрессивный и справедливый для своего времени свод законов.

Пример отличительной черты Гоша как монаха – причину неравенства людей он видел в социально-экономических факторах, а не только в греховной природе людей. «Создатель сотворил человеческое существо свободным, – пишет он, – зависимость же от господ возникла из-за нужды в земле и воде».

Известно, что в античности и средневековье закон защищал права не человека вообще, а конкретной личности, в зависимости от его социального положения, но Мхитар Гош наделяет всех подданных армянского государства равенством перед законом.

Он существенно расширяет границы прав получения слугами свободы: увещевает господ, эксплуатирующих и попирающих права и человеческое достоинство подданных, обуздать своеволие, иначе за это полагается наказание.

О крестьянах: «Создатель сотворил человеческое существо свободным, зависимость же от господ возникла из-за нужды в земле и воде. И я считаю подобающим такое решение, чтобы человек, покинувший господские землю и воду, был волен жить там, где он захочет. Но, если кто из господ не потерпит этого и насильно заставит ушедшего вернуться, то после смерти отца свободны те дети, которые родились в другом месте, а не на месте прежнего отцовского жительства».

О суде над господами, понудившими крестьян к сверхдобычной работе и тем причинившим им вред: «Если кто из господ безжалостно заставит кого из крестьян, попавших в зависимость, работать больше, чем полагается по закону, и тем причинит ему смерть, то он должен быть подвергнут суду высших господ как убийца. А при увечьях, не повлекших к смерти, заплатить за простой в работе и на лечение; при неизлечимых же увечьях – уплатить штраф».

Об обращении в слуги по закону: «Если христианин купит слугу христианина, пусть он выйдет на свободу, как только отслужит свою цену».

О суде над судьями: «Если судья будет творить кривду, угождать лицу, обсуждать правого и оправдывать виновного, то не оставлять его больше в судебном звании, а изобличить и наказать. Если судья действует вне закона и пристрастно, то он должен быть лишен этого звания, ибо над судьями существует суд лиц, стоящих выше и знающих требования законов».

Важное место в Судебнике Гоша отводится проблеме политической власти, на тот момент – царской, считая, что сила государства заключается в ее централизованности, объединении всех феодальных армянских княжеств в единую политическую, правовую, таможенную, торговую систему. В Судебнике Мхитар Гош рассматривает все проблемы и вопросы, которые могут возникнуть в рамках единого царства.

Об изгнании царей и его подчиненных: «Цари, поставленные богом, как у израильтян, богом же устраняются или изгоняются; поставленные же людьми – людьми же изгоняются. Если царя возвели на престол, а он управляет царством не по-достойному, то князьями, поставившими его, изгоняется он сам, но не сыновья его, замещать которых другими не правомерно, царство же от свергнутого отца должно в наследство перейти к сыну. Князей, поставленных царем, царь же вправе изгонять или наказывать».

Об оскорблении царей и князей: «Если кто будет поносить царей и князей, то пусть несет наказание: если он церковник – лишить его сана, если из мирян – отлучить от церкви. Судить подобные дела надлежит епископам и вардапетам, ибо цари и князья – образы божьи».

О границах: «Границы между округами устанавливаются по горам, рекам и каменным памятникам. То же самое и между селениями. Селения, расположенные на границах двух-трех округов, делятся между ними соответственно величине каждого из них. Точно таким же образом делятся и поля, расположенные между границами селений, а также деревья, растущие между границами полей».

О продавцах и покупателях участков земли: «Если владение землей продается по бедности, то пусть оно останется в выкупе до семи лет, согласно закону. Семь лет установили мы, но следует продлить этот срок, сколько возможно, ибо покупатель освобождает землю не по закону о прощении.

Если же продавец не сумеет выкупить ранее истечения семи лет, то продажа должна считаться окончательной. Но если продажа будет произведена по какой-либо иной причине (не по бедности), то она должна считаться окончательной в том же году ее совершения».

О заселении новых деревень: «Когда деревня заселяется впервые, то раздел земли и воды и прочих угодий не должен считаться окончательным, пока не соберется достаточное количество населения. Если же восстанавливают деревню, разоренную столь недавно, что каждый знает границы своего и чужого, то пусть каждый владеет в прежних границах.

Если же разорение имело место столь давно, что границы неузнаваемы и сменился владетель, то пусть вновь произведут раздел, принимая всех за равных, но выделив предварительно участок земли церкви, а затем участок и другим, предоставив при этом один надел лишний старшине деревни за его заботы о других».

Помимо общегосударственных проблем, под пристальным вниманием Гоша оказываются также социальные проблемы простых людей, которые он регулирует в своем Судебнике относительно своего времени довольно справедливо. Особое внимание стоит уделить определенным им правилам наследования, в которых подчеркиваются важность прав дочерей наравне с сыновьями.

О бесплодных мужьях и женах: «Чья жена окажется бесплодной, муж не вправе из-за этого отпустить ее, ибо дарить детей – в воле божьей. Следует испытать: если бесплодие происходит от болезни, надо помочь ей через врачей, если же бесплодие окажется не от болезни, а природным, то следует терпеть его.

Но, если жена, видя печаль мужа по поводу бездетности и сжалившись над ним, предоставит ему свободу жениться, пусть он возьмет жену, но с тем, чтобы он не имел права держать вместе и жену бездетную, и жену, способную к деторождению. Так же поступать и в случае, если бесплодным окажется муж.

Если жена не пожелает выйти за другого, муж обязан содержать ее как вдвову в другом доме до конца жизни и возвратить ей принесенное ею имущество. Если же муж знал заранее о неспособности жены к деторождению и взял ее по страсти к ней, то не разлучать их до конца жизни».

О мужьях, клевещущих на своих жен: «Если кто возьмет жену и, возненавидевши, пустит о ней ложный слух, будто она была недевственной, бить такого мужа и взыскать с него, согласно закону моисееву, сто сиклей в переводе на наши деньги, причем виновный обязан держать при себе жену и никогда не отпускать ее.

Если же слух окажется соответствующим действительности и она окажется недевственной, то по нашему канону предоставляется мужу отпустить жену, если пожелает, или оставить ее при себе, если ему будет угодно; но пусть при этом не оглашает позора жены, ибо девицы совершают многое по ошибке и (кроме того) – позор ее имел место не в доме мужа. В случае если муж отпустит жену, он вправе взять другую, равно как и жена может выйти за другого, ибо она впала в блуд, не состоя в законном браке с мужем».

О наказании виновных в краже людей: «Если христианин украдет христианина и продаст его чужеземцам и обнаружится злодеяние, то для того, чтобы довести виновного до раскаяния, не предавать его смерти, а заключить в тюрьму, с тем, чтобы он через поручителей переслал полученную цену покупателю и вернул проданного. Если же это окажется невозможным, то цену взыскать с укравшего и выдать родне украденного, виновного же, выколов глаза, отпустить, или же наложить на него клеймо. Нераскаявшегося виновного подвергнуть телесному наказанию».

О разделе наследства мужчин: «Для каждого, кто знаком со всеми законами, очевидно, что наследовать следует сыну, если он жив. Если нет сына – наследовать должна дочь, находящаяся еще дома и незамужняя. Дочь же, ушедшая из дому и вышедшая замуж, получает половину доли незамужней дочери, но не может быть наследницей. Если же нет и дочери, то наследует брат умершего.

Но если замужняя дочь пожелает переселиться в отцовский дом вместе со своими детьми и мужем и наследовать отцовское, то наследство передать ей. Если замужняя дочь не пожелает переселиться в отцовский дом, то она получает свою долю, и наследство переходит брату умершего.

Если нет и брата у умершего, то наследует брат отца. Если же нет брата отца, наследует ближайший ему родственник из отцовского рода. Ближайшими мы считаем родственников до четвертого колена. Правило это следует соблюдать и в отношении наследников. Согласно же этим правилам дальше четвертого колена нет наследников, в этом случае имущество умершего переходит судьям.

Если брат не единоутробный, то наследство он получает на полданга меньше, чем братья единоутробные и одновременно единокровные. В том же порядке должны наследовать и братья отца. Законы магометан противны законам божьим, ибо дочерей они не признают за наследниц их отцов. Не должно следовать законам магометан.

О праве новобрачного не участвовать в войне: «Бог человеколюбив и не желает преждевременного траура по павшем в войне, за что решительно никто не отвечает: падет ли он от того, что, возгордившись, кинется в бой, или от того, что будет подозревать свою жену, не имея сведений о ней. Правило это воеводы должны соблюдать в отношении воинов».

О запрещении наказывать смертью отца за предступление сына или сына за преступление отца: «Отец не должен быть наказан смертью за детей, и детей не должны наказывать смертью за отцов; каждый должен быть наказываем смертью за свое преступление. Судьи не могут приговорить отца к смерти равным образом и в том случае, если им не удается задержать сына, приговоренного к смерти».

О разделе наследства между сыновьями и дочерьми: «Если кто умрет и оставит сыновей и дочерей, то в имуществе родителей каждые две сестры получают долю одного брата. Дочь, остающаяся в доме, получает долю, равную доле брата; вышедшие же из дома две сестры – долю одного брата.

Об этом открыто не сказано в законах (моисеева); этого не признают каноны, как за лучший порядок; язычники тоже не делают различия между замужними и оставляющимися в доме дочерьми, я же по достоверным данным знаю, что дочь выходит из отцовского дома с определенной долей и что дочь, которая остается в доме, не имеет своей доли.

Несправедливо, таким образом, уравнивать их после смерти отца. Но, если кто скажет, что сыновьям приходится нести расходы на то, чтобы брать жену, то следует знать, что сын сколько несет расходов, столько же и зарабатывает, ибо он мужчина, да и вместе с женою он берет и ее долю.

Поэтому кажется справедливым, чтобы две замужних сестры считались за одного брата, а сестры, оставшиеся в доме, – равным братьям. При таком порядке будет соблюдено равенство, и слабый пол будет пользоваться заботой.

Многие из родителей пекутся больше о дочерях, и делается это по внушению провидения, ибо жить сыновьям легче, чем дочерям. Дети от второго брака должны получать долю меньшую. Отцовский дом отдают, обычно, младшему сыну. Но при этом надо учесть, кто более достоит занять место отца. Первенцу же должен быть оказан почет. Поэтому, если наследство делится поровну между сыновьями, то первенцу должно быть оказано преимущество из-за почета.

О времени, с какого новорожденный ребенок может считаться наследником: «Если у беременной женщины умрет муж, то пусть судьи ждут, пока родится ребенок и лишь после этого утверждают наследство.

Если ребенок умрет в день рождения, то он все же наследник, и другие получают наследство от него (ребенка), а не от отца его. Если умрет мать во время родов, или после родов, хотя бы в тот же день, ребенок становится наследником матери, и отец наследует ребенку.

Наследниками являются сыновья и дочери. Если же не будет их, то наследователь может сделать наследником своим кого пожелает. Но если он при жизни не распорядился, то после смерти его наследуют близкие, но не дальние родственники.

О детях-инвалидах: «Если ребенок окажется лишенным рассудка и разума, то он не может быть наследником, ибо ничего не понимает в том, как ему распоряжаться наследством. Если же болезнь излечима, то пусть наследство поручают другим, имеющим право на это наследство, с тем, чтобы больной вступил в наследство, если он выздоровеет; в противном случае те, которые будут наследовать, должны иметь попечение о больном до его смерти.

Если же дети будут одержимы другими болезнями, — хромоногие, или слепые, или беснующиеся, но не лишенные чувствительности, или прокаженные, но не в конец разложившиеся, или паралитики, сохранившие рассудок, и другие им подобные, те, которые при условии ухода за ними способны наследовать отцовское имущество, не должны лишиться права на наследование».

О приданом невесток: «При отделении братьев друг от друга в разделе наследственного имущества надлежит сперва установить приданое невесток и выдать каждой из них принадлежащее ей, а затем разделить наследство».

Судебник Мхитара Гоша, хотя и был результатом частной инициативы, однако приобрел исключительное значение. Мхитар Гош считал, что «Судебник» не может иметь завершение, поскольку правовые отношения постоянно развиваются, и это необходимо учитывать: он призывал работать над ним и сообразовывать с течением времени.

Судебник использовался не только в исторической Армении, Киликийской Армении, но и в армянских колониях Польши, Крыма, Грузии, России т. д. Будучи переведенным на грузинской, он был включен в законодательство царя Вахтанга, а через него и в законодательство Российской империи. В средневековье он был переведен на латинский и коптский языки.

Армянский Судебник Мхитара Гоша. Ереван, 1954

Обычаи древних армян — Ношение волос

Современные нам писатели и художники, представляя древних армян, изображают их, как правило, черноволосыми. Надо полагать, что среди древних армян действительно преобладал черный цвет волос во всех его оттенках.

Светлые же волосы, благодаря своей редкости, в народе были в очень большом почете. Видимо поэтому в эпических песнях армян герои зачастую бывают красавцами с роскошными русыми волосами.

«Огонь волосы и борода у него из пламени».

Для более полного представления облика древних армян необходимо отметить и обычай ношения специальной повязки для удержания волос в порядке, называемой «Варсекал».

Такой обычай существовал у армян с древнейших времен. По величине и украшениям этих повязок отличались чины, власти, сословия древней Армении.

Они были большего или меньшего размера, с жемчугом, золотом или драгоценными камнями. Надо отметить, что не только вельможи, но и простонародье армянское тоже щеголяло своими волосами, о чем есть свидетельство в истории Фавстоса Бюзанда.

Но, наверное, самым лучшим свидетельством особой заботы армян о волосах служит обилие слов, созданных народом для выражения понятий тех или иных волос и причесок. Слов этих более 140.

Если быть последовательным в рассмотрении вопроса о ношении волос у древних армян, то надо отметить и то, что с принятием христианства в эти обычаи были внесены некоторые ограничения.

Если длинные и распущенные волосы язычников считались символом мужества и величия, то в противоположность этому отцами церкви было введено пострижение как символ смирения.

Говоря об обычаях ношения волос мужчинами, нельзя обойти и представительниц прекрасного пола. Но как это ни странно, говорить о женщинах значительно труднее, хотя, несомненно, они заняты волосами гораздо более мужчин.

Возможно, потому что история не оставила нам никаких свидетельств, а может быть, и потому, что обычаи эти были подвержены изменчивой моде. Так оно или иначе, но все-таки сохранилось немало интересных фактов, рассказывающих о ношении, сохранении и заботе за своими волосами среди армянских женщин разных возрастов. Предания гласят…

По понятию армянской девушки, обладательницы богатых волос, счастье длится так долго, как долго она сохранит свои волосы. А богатством надо дорожить, хранить его от недобрых глаз. Никому не дозволено прикоснуться к нему. А кроме того, необходимо принять специальные меры для его охраны.

И тут на выручку приходят разного рода чародейства и волшебные талисманы. В роскошных прическах девушки тайно хранят ожерелья, желательно, из камней синего цвета. Они предохранят от дурного глаза.

Интересно отметить и тот факт, что определенные прически соответствовали определенному возрасту, например:

Девушка со сплетенными в косу волосами считается уже невестой. Чем больше у девушки волос, тем больше у нее кос. Их должно быть всегда четное число — 2, 4, 6…

Старухи и женщины в возрасте более двух кос не отпускали. Отличие возрастов определялось еще и формой сплетения кос.

У девушек коса плелась из нескольких пучков волос. у старух — только из двух. Кроме того, конец косы у девушки не завязан, а кончается расчесанным пучком волос. У старухи же коса сплетена до конца.

Но бывали в жизни армянки случаи, когда, невзирая на возраст, она оставляла свои волосы в полном пренебрежении.

Ю. Б. Квеес

Ես կխնդամ, սիրտս կուլա – ԳԱԹԱ բենդ և Անդրանիկ սարկավագ Մանուկյան

ДОМАШНЕЕ ВОСПИТАНИЕ ДЕТЕЙ — ЗАНГЕЗУР — XIX–XX ВВ.

Иногда представляется возможным определить пол находящегося еще в утробе матери младенца. Для этого бросают в огонь немного квасцов.

Когда поднимутся пузырьки и в одном из них замечают изображение мальчика с усами, то, значит, родится мальчик. А если изображение бывает без усов, родится девочка.

Подобные наблюдения могут сделать только деревенские знахарки. Мужчины в пузырьках ничего не видят, потому что они грешные.

Зангезур: роды, крестины и домашнее воспитание детей. Армянские обряды и обычаи 2-й половины XIX – начала XX в.

Когда наступала беременность, молодая женщина не должна была напрямую оповещать об этом свекровь. Она могла поделиться этой новостью с мужем или женой деверя (брата мужа), от которых и свекровь узнавала об интересном положении своей невестки.

Все девять месяцев беременности ей запрещалось посещать отчий дом, а также общаться с бездетными женщинами. Иногда этот запрет продолжал действовать не только после рождения ребенка, но и до достижения им трехлетнего возраста.

Данная установка распространялась только на первенца. Случалось, правда, что, узнав об отсутствии в доме отца, недавно родившая невестка спешила навестить свою мать. А вообще, отец не должен был находиться в одном помещении со своей родившей ребенка дочерью.

Таким образом подчеркивалось, что дочь своим замужеством как бы «изменила» родительской семье – «мехк эр горцац». Молча порицалась и супружеская интимная жизнь молодой женщины, ведь половая связь считалась в народе греховным, предосудительным действом. Жители села Шинуайр, например, когда их спрашивали: «Чей это мальчик?», смущенно отвечали: «Стыдно сказать, но он мой сын».

Рожали женщины, стоя на коленях или сидя на стуле, частично расположившись на коленях у повитухи. Бабку старались приглашать опытную, славящуюся своей «легкой» рукой. Под роженицу стелили солому или траву, впрочем, это было принято и у других народов.

Так стремились оградить роженицу от злых духов, обитающих на поверхности земли. Повитуха помогала рожающей женщине: надавливала ей на поясницу, заставляла ее дуть в бутыль или немного пройтись, потрясая телом и слегка подпрыгивая.

Кроме того, она прикладывала к животу страждущей козлиную шерсть, которую прежде помещали в воду над огнем, не доведенную до кипения.

При осложнении родов женщина выпивала три глотка воды, налитой в подол мужской одежды. Оставшейся водой обрызгивали ее лицо. Этот обряд выполнял либо «кавор» (крестный отец) либо чабан, имеющий большой опыт помощи своим овцам во время их окота.

Кроме них, женщине в данной ситуации имел право помочь человек, перешедший вброд реку Аракс, либо тот, кому довелось высвободить лягушку из змеиной пасти. Если такой человек в данный момент находился вне деревни, тогда брали его ружье и принуждали мучающуюся в родах женщину пролезть между этим ружьем и его кожаным чехлом.

Практиковался еще один магический способ: на крыше дома нужно было разломать на части соху. Считалось, что отделение частей сохи друг от друга способствует отделению плода от материнского тела.

Какие бы средства помощи роженицам ни были избраны, все они были основаны на представлении местного населения, что свидетели родов – злые духи («кашкэрэ» или «халэрэ») – стараются всячески навредить женщине и помешать появлению на свет ее ребенка.

Именно с этим связан обычай очерчивания повитухой условной линии по воздуху или по полу вокруг трудно рожающей женщины, иногда с использованием веревки («сиджим» или «чэван»), которую раскладывали вокруг роженицы.

Считалось, что, стремясь добраться до рожающей женщины, злые духи обязательно в такой линии запутаются. Бытовало мнение, что «халэрэ» обитают в печени, «джигярав», матери и новорожденного, поэтому повитуха, очерчивая в воздухе защитную линию вокруг роженицы, трижды пересекала ею означенное пристанище злых духов, держа в руке хлеб или острый железный вертел.

Во время тяжелых родов мужчины-домочадцы прямо из дома через «ердик» (слуховое окно) палили из ружья в небо, поднимали шум, стараясь отогнать злых духов. С той же целью в дом заводили лошадь и заставляли ее поворачиваться вокруг своей оси, чтобы злые духи были растоптаны лошадиными копытами.

Кроме того, ходили на речку и несколько раз опускали в воду кинжал или разряжали в нее ружье, чтобы ранить, заколоть обитающих на дне реки злых духов. Полагая, что «халэрэ» строят коварный план лишить роженицу и ее дитя печени, через «ердик» наружу выбрасывали козлиную печень с тем, чтобы злые духи приняли ее за человеческую, и, прихватив с собой, убрались восвояси.

После родов «кашкэрэ» вновь не давали покоя новоиспеченной маме и ее близким. Повивальная бабка, если она вовремя не провела свой обряд с очерчиванием круга вокруг роженицы, спешила наверстать упущенное, очерчивая защитную линию вокруг кровати, на которой лежала уже родившая женщина.

Затем бабке надлежало трижды обойти свою подопечную с ружьем, саблей или каким-нибудь стальным предметом в руках. После создания такого условного тройного защитного кольца упомянутые предметы клались под подушку родившей или подвешивались над ее головой. Молодая мама не должна была оставаться в комнате одна или только с женщинами, рядом с ней требовалось присутствие какого-нибудь мужчины.

Обычай требовал, чтобы позднее, поднявшись на ноги, недавно родившая женщина и ее муж в течение 15 дней не касались земли босыми ногами. Уже можно догадаться, что причина – все в тех же «кашкэрэ» и «халэрэ», так и норовящих, как считалось, подняться по ногам молодой четы. Супруги перемещались по комнате с шампуром или кинжалом в руке, время от времени засаживая в пол их острый конец.

Если рождалась девочка, обрезанная бабкой пуповина ребенка припрятывалась в одном из углов дома, чтобы новорожденная стала хорошей хозяйкой. Когда же рождался мальчик, его пуповина выносилась в хлев («гом»), чтобы он стал хорошим скотоводом.

Приняв новорожденного, повитуха, держа его на руках, поднималась на крышу дома, и, кружась там вокруг своей оси вместе с ребенком, показывала его солнышку. Она словно представляла светилу нового, пришедшего в этот мир человека и просила для него здоровья, покровительства, удачи и счастья в его дальнейшей жизни.

Затем она спускалась с крыши и клала ребенка на лежащее на земле решето, чтобы защитить дитя от злых духов. Решето всегда находилось справа от матери, эта сторона считалась удачливой, доброй, защищенной ангелами.

Рождение ребенка было радостью всего рода, всей общины. Особенно ликовали, когда рождался мальчик. Поздравляя молодую мать с рождением девочки, желали ей в следующий раз произвести на свет мальчика.

А потом снова начинали хлопотать, чтобы родившийся малыш не подвергся воздействию «кашкэрэ». Помогал в этом целый ряд чудодейственных способов. В люльку малыша под подушку клали стальную острую вещицу – иглу, шило, кинжал, а также завернутую в хлеб соль.

Человек, навещающий роженицу и новорожденного через сорок дней после разрешения от бремени, войдя в дом, должен был опустить руки в горшок с солью, чтобы не занести в дом злых духов.

Соль вообще считалась универсальным очищающим средством, способным защитить молодую мать и ее малыша от всего, что может быть занесено в их жилище извне. В этом кроется смысл еще одной традиции. Когда повитуха принимала ребенка во время родов, она, обмыв малыша, сразу же обсыпала его солью.

По этой причине армян называли «солеными». Этот обычай, не замеченный у соседних народов, был хорошо известен у древних евреев.

Молодую мать и новорожденного малыша не могли навещать новобрачные и такие же, недавно родившие женщины, сами в течение сорока дней находившиеся под ограничительным запретом как подвергшиеся воздействию «кашкэрэ».

По той же причине во время первого посещения роженицы отцом малыша новорожденного выносили из дома. Так муж расплачивался за свой «греховный поступок», следствием которого стало рождение ребенка.

Младенца выносили из дома и в том случае, когда в дом приносилось мясо. Так как оно есть непосредственное следствие забоя скотины, опасность попадания в дом вместе с мясом духа смерти виделась сельчанам вполне реальной. По той же причине ребенка выносили из дома, когда мимо проходила похоронная процессия.

Малыша тотчас же брали на руки, желая удалить его от поверхности земли, где в это время, согласно верованиям, оживлялись злые духи. Выходя с ребенком на улицу, для защиты его от сглаза между его ножками вкладывали кусочек угля, обернутый лавашем, или дырявую косточку от крылышка курицы.

Если малыш бывал напуган, ему давали проглотить крошку черного обугленного края хлеба или сажу («мор») со стены дома («гарадама»). Роженица не должна была лить воду на раскаленный камень, поскольку испарение воды, или, другими словами, «смерть» воды, могло стать заразительным и для новорожденного и уморить его. Нельзя было купать дитя по средам, так как в этот день возможна его встреча с «кашкэрэ». Ночью, выводя ребенка из дома, в его ручку вкладывали кусочек угля, которого побаиваются особенно активные ночью злые духи.

Село Арцваник

Первым о рождении ребенка оповещают крестного отца семьи. Приготовив яичницу, плов и другие блюда, он посылает их в подарок родителям новорожденного. Те же, в свою очередь, приглашают всю семью крестного отца на обед.

Через восемь дней после рождения в церкви совершается обряд крещения, по окончании которого крестный отец принимает ребенка от купели, несет его на вытянутых руках домой и передает матери с пожеланиями ей и новорожденному счастья, долголетия и крепкого здоровья.

Мать ребенка в знак благодарности сначала целует руку крестному отцу, а затем в знак покорности – колено и кладет ребенка перед собой. Прочитав короткую молитву, священник сообщает имя ребенка. Наречение происходит по выбору родителей или по святцам. По случаю обряда крещения отец ребенка устраивает угощение.

Крестный отец, в зависимости от его возможностей, дарит новорожденному аршин ситца, атласа или какой-либо другой материи, из которой шьется ребенку рубашка, архалук и т.д. Родители ребенка дарят крестному отцу пару носков. За совершение обряда крещения священник получает от 20 копеек до 1 рубля.

Заботы по уходу за детьми и их воспитанию всецело лежат на матери. Отец в этом деле не принимает никакого участия. Уже с немного повзрослевшим ребенком он может поиграть, посадив его на колени.

При посторонних считается даже неприличным взять малыша на руки, впрочем, как и назвать свою жену по имени. С самого рождения до отнятия ребенка от груди его туго пеленают и качают в колыбели.

От груди отрывают в двух-трехлетнем возрасте, причем довольно резко, смазывая соски чем-то с резким вкусом и запахом. Этот момент дети иногда переносят тяжело. Купают детей редко, два-три раза в месяц.

Каждый крик ребенка мать списывает на его голод и дает ему грудь. Если малыш продолжает плакать – начинает сильно качать колыбель. До года ребенка одевают только в рубашку, а затем ему шьется весьма длинный архалук, мешающий ему свободно ползать и ходить. Всякого рода приспособления, помогающие ребенку начать ходить, местными жителями не употребляются.

Малыш учится этому самостоятельно. Матери не проявляют особого волнения, когда среди зимы их полуголый ребенок выбегает во двор и долгое время проводит, скажем, в какой-нибудь грязной луже.

В случае детских болезней лекарствами служат всего лишь следующие родительские выражения: «ничего, пусть привыкает» или «подрастет и забудет». При прорезывании зубов устраивается нечто вроде праздника.

Приглашенные близкие родственники сажают ребенка на пол, садятся вокруг него и, накрыв голову малыша скатертью, посыпают его вареной пшеницей («кчахаш»). Ребенок, подбирающий и кладущий зерна в рот, приводит присутствующих в восторг.

Как только ребенок начинает ходить более или менее самостоятельно, ему предоставляется полная свобода. Это не может не радовать его мать, тоже обретающую некоторую свободу в действиях, однако несчастные случаи среди детей в это время нередки.

С пятилетнего возраста ребенок постоянно находится вне дома, появляется там, только чтобы поесть, и снова бежит во двор для продолжения прерванной игры. С 6 – 7 лет его приучают к легкой работе: приглядывать за скотом, гонять его на водопой и пастьбу, помогать отцу во время жатвы, уборки и молотьбы хлеба и т. д. 12-летний мальчик – уже полноценный младший член семьи.

Воспитанию девочек внимания уделяется еще меньше. Говорят, что у нее «лоб крепок», это означает, что она более вынослива. С 7-летнего возраста девочки отделяются от мальчиков и под руководством матери, невестки дома или старшей сестры приучаются к вязанию носков, плетению веревок, тканью паласов и ковров. Кроме того, они выметают из дома сор, носят воду и собирают разные травы.

Нравственной стороне воспитания тоже уделяется ничтожное внимание. Детские прихоти, во избежание крика, исполняются немедленно. Отдельные поступки вознаграждаются лакомствами или порицаются пощечинами и подзатыльниками. Всякие детские потасовки родителями не возбраняются.

По этой причине дети становятся капризными, упрямыми, общительно-оживленными или, напротив, скрытными, робкими и нерешительными. Матерями поощряется неодобрительное отношение их детей к окружающей действительности.

Иногда они даже подсказывают им обидные слова, часто употребляемые в пылу ссоры или ругани, и ребенок может назвать, например, отца олухом, ослом, дураком и т.п. Такая форма общения родителями, скорее, приветствуется и вызывает удовлетворение. Разумеется, повзрослевшие дети об этой привычке не забывают.

Детям рассказываются сказки с множеством чудовищ, зверей и привидений, отчего они страшно боятся ночной темноты. Впрочем, в воспитании местных жителей есть и положительные стороны: подрастающее поколение не предается порочным увлечениям и проникнуто религиозным чувством, внушенным с первых лет жизни.

Публикацию подготовили Марина и Гамлет Мирзояны Овик Ваноян-Оганнисян

ЗАКОНЫ ЖИЗНИ И БЫТИЯ НА ТРАДИЦИОННОМ АРМЯНСКОМ КОВРЕ С ДРЕВНИХ ВРЕМЕН

Много тайн и загадок хранит в себе древняя армянская культура. К сожалению огромное количество загадок так и останутся неразгаданными, во всяком случае пока. Хндзорескдревний и таинственный город в Сюнийском гаваре Армении.

При нашествии врагов жители этого города перебирались в пещерные поселения существующие наверное с самых древнейших времен.

Эти пещеры спасли жителей Хндзореска, и близлежащих поселений и в период Арцахской войны, когда азербайджанские «Грады», при поддержке Советской армии, бомбили Сюник.

Самое интересное в том, что жители древнего Хндзореска, фактически вышедшие из пещер, уже знали о планетах, звездах и формах бытия. Знали и о том, что Истина везде, во всех четырех сторонах Света.

Вспомним, что Евангелие написано от имени четырех евангелистов, олицетворяя тем самым именно Истину, которая везде, во всех четырех сторонах Света. Есть над чем подумать не так ли?

Грач Козибеёкян — эксперт армянских ковров, на своей странице в Facebook разместил изображение армянского ковра из Хндзореска на котором изображены фундаментальные законы жизни. Каждый элемент ковра имеет глубокий смысл.

Легенды, загадки и тайны в армянском ковроделии

Английский король Генрих VIII — известный коллекционер не только жен, но и восточных ковров — ради пополнения своих коллекций не погнушался казнить лорд-канцлера кардинала Уолси.

Однако после смерти августейшего владельца все его 800 ковров — и среди них немало армянских — сгнили на сырых камнях королевского Hampton Court.

К счастью, ковры, до которых не дотянулась рука монарха, избежали подобной участи, и сегодня мы можем видеть их не только на полотнах знаменитых художников средневековой Европы, но и воочию.

В узлы армянского ковра вплетены легенды, загадки, тайны — по этим коврам прошла история человечества. Приглядитесь — не след ли это роскошного тела Клеопатры, за одну ночь обладания которым мужчины расплачивались жизнью?

В пурпурный ковер страстная египетская царица приказала завернуть себя и доставить на остров Фарос — к императору Рима Юлию Цезарю. Достойная упаковка для царского дара!По многочисленным свидетельствам хронистов, «армянские красные» ковры шли нарасхват в торговых рядах Каира.

А «малиновые ковры» из египетского города Асьюта высоко ценились всего лишь за то, что очень напоминали армянские. Даже из персидских ковров хорошими считались только те, что «не уступали армянским». Но и тут «лучшими из хороших» признавались изделия, вытканные в иранской провинции Исфаган.

Их создавали мастера-армяне, переселенные шахом Аббасом из Джуги в Иран. Исфаганские ковры «особенно напоминали роскошные армянские».На одном из алых длинноворсых ковров смерть настигла великого полководца Александра Македонского.

Иного покрытия полов в помпезных покоях Вавилонского дворца и быть не могло, ведь горг (коренное название армянских ковров) пользовался спросом по всей Ойкумене, даже в арабском мире. Он господствовал во дворцах Омейядов, служил неповторимым украшением стен «замков пустынь».

Лишь старшей жене халифа Гаруна аль Рашида — правителя Абассидского халифата и героя «Тысячи и одной ночи» — позволялось восседать на армянском ковре. Остальным же женам гарема приходилось довольствоваться «армянскими подушками».В 921 году послы багдадского халифа прибыли в Волжскую Булгарию.

Знатный вельможа, второе лицо в посольстве Ибн-Фадлан был потрясен: огромный шатер хана, легко вмещавший тысячу воинов, полностью был покрыт армянскими коврами.

Роскошный ковер купил за четыре миллиона сестерциев император Нерон. Облаченный в пурпурную тогу, в лавровом венке и с золотой лютней в руках метался он по неслыханно дорогому ковру, созерцая бушующую огненную стихию, пожирающую Рим.

Только царская нога имела право ступать по коврам работы армянских мастеров Персии, украшавшим дворец лидийского царя Креза, того самого, от которого пошла поговорка «богат как Крез», и исполинский храм фригийской богини Кибелы в его столице Сарды.

Преподнесенный в дар армянский горг считался выражением глубочайшей почтительности. Это хорошо было известно и правителю империи Газневидов султану Махмуду Газневи, подарившему его кашгарскому хану Кадиру, и визирю Абу Фазн Сури Мараги, отправившему горг своему господину — газневийскому султану Масуди.

А верный вассал халифа аль-Муктадира эмир Абу Сан выплатил ему дань «семью армянскими коврами, один из которых был длиною в шестьдесят локтей и имел такую же ширину» (более 1000 кв. метров).

Великим терпением должен был обладать мастер, потративший 10 лет на создание этого чуда.Армянские ковры — не только собранье легенд и многочисленных исторических свидетельств, но и переплетение — вплоть до путаницы — терминов и названий.

Ковры, созданные в Армении, а также сотканные руками армянских мастеров в иных пределах, назывались «персидскими», «турецкими», «сельджукскими», «польскими» — по названию страны-экспортера, происхождению предыдущего владельца или заказчика. Но дальновидные армянские ковроделы использовали множество уловок, чтобы донести до потомков истинную «родословную» своих творений.

Это — вязь армянских букв на «сельджукских» коврах, хранящихся в Метрополитен-музее (Нью-Йорк), Музее турецкого и исламского искусства (Стамбул), Национальном музее (Стокгольм), Музее Мевляна (Конья, Турция), орлы на коврах с «птичьим орнаментом», которых востоковед академик Иосиф Орбели назвал «говорящими гербами» армянской средневековой геральдики.

Вплетали в узор и вишапа (дракон) — то доброго, то злого персонажа армянского фольклора. И, конечно, крест, ведь, согласитесь, — для мусульманского народного творчества это полный нонсенс!Бесспорно одно — старинные армянские ковры не имели мировых аналогов — «мало подобных ковров в иных странах», считали арабские географы и путешественники аль-Истахри, ибн-Хаукала, аль-Мукаддаси.

В самой Армении ковры сначала предназначались лишь для бытовых целей. Их вешали на стены, ими устилали полы, покрывали тахты, кровати и сиденья, сундуки… В храмах ковры служили завесой для ризниц и алтарей.

В жилищах ими завешивали дверные проемы и использовали как перегородки для того, чтобы отделить «комнату» повзрослевшим детям и молодоженам.Чего только не делали из ковровых тканей — попоны для коней, хурджины (перекидная сума из двух частей), ахаманы (мешочки для соли), мафраши (чехлы для хранения постельных принадлежностей).Постепенно ковры стали драгоценным украшением серых стен царских дворцов и феодальных замков.

Это были и не ковры уже, а картины. На внушительном полотне ранних «вишапогоргов» (dragon carpet) запечатлены все образы сказочного мира — и сам вишап, и птица-феникс, и вплетенные в розетки ковра изображения как мифических, так и реальных животных — верблюдов, львов, ланей, коней…

Где только не был венецианский путешественник XIII века Марко Поло, но и он утверждал, что именно «армяне выделывают самые тонкие и красивые на свете ковры».Однако еще за два столетия до «пиара» великого венецианца, в начале XI века, позволение на торговлю армянскими коврами выдавалось только на высочайшем государственном уровне.

Бойкая торговля шла на площади перед церковью св. Доната в бельгийском городе Брюгге и перед собором св. Марка в Венеции. Ковры, привезенные в Венецию купцами из далекой армянской Киликии, вывешивались на продажу и в самом порту.

Представители торговой армянской компании Исфагана доставляли ковры в заснеженную Москву, в страну тюльпанов и дамб Голландию, в самый древний город Франции Марсель и в столицу балов-маскарадов Венецию.Поставщиком ковров на средневековый европейский рынок была Малая Азия.

Но из всех народов, ее населяющих, только армяне имели давно устоявшиеся обычаи ковроткачества. Лишь армянский горг выделялся оригинальностью орнамента и конкретной «сюжетной» основой. Не удивительно, что он пользовался прекрасной репутацией на мировом рынке.

Особая привилегия была у армянских негоциантов в Польше. По указу короля Стефана Батория (24 мая 1585г.) «безраздельное право на выделку и торговлю коврами в Речи Посполитой» сроком на двадцать лет предоставлялось выходцу из Кафы (Феодосии) армянину Мураду Якубовичу.

Весной 1601 года польский король Сигизмунд III Ваза (Васа) повелевает армянскому торговцу Сеферу Мурадовичу поставить для его дворца ковры из Ирана. Армянские ковроделы при дворе шаха Аббаса I учли вкусы польской аристократии. Они гениально совместили стиль барокко с восточной колористикой.

Так родились знаменитые на весь мир златотканые «Полонезы»…Прекрасные ковры ткали и в Австрии. Альпийский пейзаж пришелся по душе выходцам из Ани — многолюдной столицы средневековой Армении, города «тысячи и одной церкви». Испания, а затем и Франция приютили армян-ковроделов.

Крупнейший арменист Ачарян не исключает, что именно армянскому слову «каперт» (ворсовый ковер), кстати, встречающемуся в переведенной в V веке Библии, и обязаны слова, обозначающие «ковер» в ряде европейских языков (carpet — англ., carpette — фр., krpeta — серб.)

Средневековая Европа не испытывала недостатка в коврах не только благодаря армянским негоциантам, обладающим монопольным правом торговли коврами на международном рынке, но и… крестовым походам.

Рыцари-крестоносцы, возвращаясь с Востока, привозили ковры, незаменимые в плохо отапливаемых средневековых замках: теплые шерстяные ковры спасали от холода. Модное убранство средневекового интерьера — армянские ковры — яркий цветовой акцент безликого «евроремонта», запечатлели на своих полотнах многие выдающиеся художники.

Знаменитые живописцы средневековой Европы — итальянцы Джотто, Мантеньи, Пинтуриккио, Беллини, Якопо Боссано, Караваджо, фламандцы Рубенс и ван Дейк, голландцы Рембранд, Вермеер, Терборх, Ян ван Эйк и Мемлинг, а также Хоггард, Делакруа и многие другие — увековечили в своих произведениях бесценные армянские ковры.

Горг, капрпет, хали

Ганс Гольбейн Младший. «Портрет купца Георга Гизе», 1532 г. Музей Staatliche, Берлин

По мнению арабского географа IX века Абу-Авна — слово «хали», означающее «ковер» в армянском, арабском и турецком языках, происходит от названия города Карин (Западная Армения, ныне Эрзрум), который в арабской интерпретации звучит как Каликала — «город ковров».

Кстати, в средневековой армянской поэзии употребляется еще один синоним слова «ковер» — «базмакан» от «базмел» — возлежать, восседать.

Шерсть из Армении: «гехм» — руно, «аср» — белая чесаная овечья, «асрапайл» — та же, но дополнительно выдержанная в молочной сыворотке для придания блеска,

«асракерп» — пенообразная, «гзац» — взбитая, «казн» — светящаяся, «чур» — тонкий ворс шерсти ангорской овцы, «дфтык» — мягкий козий волос высоко ценилась на международном рынке. Арабский географ ХШ века Ас-Саалиби отводит ей второе место после египетской (персидская — на почетном третьем).

Эрна Ревазова