Когда поднимутся пузырьки и в одном из них замечают изображение мальчика с усами, то, значит, родится мальчик. А если изображение бывает без усов, родится девочка.
Подобные наблюдения могут сделать только деревенские знахарки. Мужчины в пузырьках ничего не видят, потому что они грешные.
Зангезур: роды, крестины и домашнее воспитание детей. Армянские обряды и обычаи 2-й половины XIX – начала XX в.
Когда наступала беременность, молодая женщина не должна была напрямую оповещать об этом свекровь. Она могла поделиться этой новостью с мужем или женой деверя (брата мужа), от которых и свекровь узнавала об интересном положении своей невестки.
Все девять месяцев беременности ей запрещалось посещать отчий дом, а также общаться с бездетными женщинами. Иногда этот запрет продолжал действовать не только после рождения ребенка, но и до достижения им трехлетнего возраста.
Данная установка распространялась только на первенца. Случалось, правда, что, узнав об отсутствии в доме отца, недавно родившая невестка спешила навестить свою мать. А вообще, отец не должен был находиться в одном помещении со своей родившей ребенка дочерью.
Таким образом подчеркивалось, что дочь своим замужеством как бы «изменила» родительской семье – «мехк эр горцац». Молча порицалась и супружеская интимная жизнь молодой женщины, ведь половая связь считалась в народе греховным, предосудительным действом. Жители села Шинуайр, например, когда их спрашивали: «Чей это мальчик?», смущенно отвечали: «Стыдно сказать, но он мой сын».
Рожали женщины, стоя на коленях или сидя на стуле, частично расположившись на коленях у повитухи. Бабку старались приглашать опытную, славящуюся своей «легкой» рукой. Под роженицу стелили солому или траву, впрочем, это было принято и у других народов.
Так стремились оградить роженицу от злых духов, обитающих на поверхности земли. Повитуха помогала рожающей женщине: надавливала ей на поясницу, заставляла ее дуть в бутыль или немного пройтись, потрясая телом и слегка подпрыгивая.
Кроме того, она прикладывала к животу страждущей козлиную шерсть, которую прежде помещали в воду над огнем, не доведенную до кипения.
При осложнении родов женщина выпивала три глотка воды, налитой в подол мужской одежды. Оставшейся водой обрызгивали ее лицо. Этот обряд выполнял либо «кавор» (крестный отец) либо чабан, имеющий большой опыт помощи своим овцам во время их окота.
Кроме них, женщине в данной ситуации имел право помочь человек, перешедший вброд реку Аракс, либо тот, кому довелось высвободить лягушку из змеиной пасти. Если такой человек в данный момент находился вне деревни, тогда брали его ружье и принуждали мучающуюся в родах женщину пролезть между этим ружьем и его кожаным чехлом.
Практиковался еще один магический способ: на крыше дома нужно было разломать на части соху. Считалось, что отделение частей сохи друг от друга способствует отделению плода от материнского тела.
Какие бы средства помощи роженицам ни были избраны, все они были основаны на представлении местного населения, что свидетели родов – злые духи («кашкэрэ» или «халэрэ») – стараются всячески навредить женщине и помешать появлению на свет ее ребенка.
Именно с этим связан обычай очерчивания повитухой условной линии по воздуху или по полу вокруг трудно рожающей женщины, иногда с использованием веревки («сиджим» или «чэван»), которую раскладывали вокруг роженицы.
Считалось, что, стремясь добраться до рожающей женщины, злые духи обязательно в такой линии запутаются. Бытовало мнение, что «халэрэ» обитают в печени, «джигярав», матери и новорожденного, поэтому повитуха, очерчивая в воздухе защитную линию вокруг роженицы, трижды пересекала ею означенное пристанище злых духов, держа в руке хлеб или острый железный вертел.
Во время тяжелых родов мужчины-домочадцы прямо из дома через «ердик» (слуховое окно) палили из ружья в небо, поднимали шум, стараясь отогнать злых духов. С той же целью в дом заводили лошадь и заставляли ее поворачиваться вокруг своей оси, чтобы злые духи были растоптаны лошадиными копытами.
Кроме того, ходили на речку и несколько раз опускали в воду кинжал или разряжали в нее ружье, чтобы ранить, заколоть обитающих на дне реки злых духов. Полагая, что «халэрэ» строят коварный план лишить роженицу и ее дитя печени, через «ердик» наружу выбрасывали козлиную печень с тем, чтобы злые духи приняли ее за человеческую, и, прихватив с собой, убрались восвояси.
После родов «кашкэрэ» вновь не давали покоя новоиспеченной маме и ее близким. Повивальная бабка, если она вовремя не провела свой обряд с очерчиванием круга вокруг роженицы, спешила наверстать упущенное, очерчивая защитную линию вокруг кровати, на которой лежала уже родившая женщина.
Затем бабке надлежало трижды обойти свою подопечную с ружьем, саблей или каким-нибудь стальным предметом в руках. После создания такого условного тройного защитного кольца упомянутые предметы клались под подушку родившей или подвешивались над ее головой. Молодая мама не должна была оставаться в комнате одна или только с женщинами, рядом с ней требовалось присутствие какого-нибудь мужчины.
Обычай требовал, чтобы позднее, поднявшись на ноги, недавно родившая женщина и ее муж в течение 15 дней не касались земли босыми ногами. Уже можно догадаться, что причина – все в тех же «кашкэрэ» и «халэрэ», так и норовящих, как считалось, подняться по ногам молодой четы. Супруги перемещались по комнате с шампуром или кинжалом в руке, время от времени засаживая в пол их острый конец.
Если рождалась девочка, обрезанная бабкой пуповина ребенка припрятывалась в одном из углов дома, чтобы новорожденная стала хорошей хозяйкой. Когда же рождался мальчик, его пуповина выносилась в хлев («гом»), чтобы он стал хорошим скотоводом.
Приняв новорожденного, повитуха, держа его на руках, поднималась на крышу дома, и, кружась там вокруг своей оси вместе с ребенком, показывала его солнышку. Она словно представляла светилу нового, пришедшего в этот мир человека и просила для него здоровья, покровительства, удачи и счастья в его дальнейшей жизни.
Затем она спускалась с крыши и клала ребенка на лежащее на земле решето, чтобы защитить дитя от злых духов. Решето всегда находилось справа от матери, эта сторона считалась удачливой, доброй, защищенной ангелами.
Рождение ребенка было радостью всего рода, всей общины. Особенно ликовали, когда рождался мальчик. Поздравляя молодую мать с рождением девочки, желали ей в следующий раз произвести на свет мальчика.
А потом снова начинали хлопотать, чтобы родившийся малыш не подвергся воздействию «кашкэрэ». Помогал в этом целый ряд чудодейственных способов. В люльку малыша под подушку клали стальную острую вещицу – иглу, шило, кинжал, а также завернутую в хлеб соль.
Человек, навещающий роженицу и новорожденного через сорок дней после разрешения от бремени, войдя в дом, должен был опустить руки в горшок с солью, чтобы не занести в дом злых духов.
Соль вообще считалась универсальным очищающим средством, способным защитить молодую мать и ее малыша от всего, что может быть занесено в их жилище извне. В этом кроется смысл еще одной традиции. Когда повитуха принимала ребенка во время родов, она, обмыв малыша, сразу же обсыпала его солью.
По этой причине армян называли «солеными». Этот обычай, не замеченный у соседних народов, был хорошо известен у древних евреев.
Молодую мать и новорожденного малыша не могли навещать новобрачные и такие же, недавно родившие женщины, сами в течение сорока дней находившиеся под ограничительным запретом как подвергшиеся воздействию «кашкэрэ».
По той же причине во время первого посещения роженицы отцом малыша новорожденного выносили из дома. Так муж расплачивался за свой «греховный поступок», следствием которого стало рождение ребенка.
Младенца выносили из дома и в том случае, когда в дом приносилось мясо. Так как оно есть непосредственное следствие забоя скотины, опасность попадания в дом вместе с мясом духа смерти виделась сельчанам вполне реальной. По той же причине ребенка выносили из дома, когда мимо проходила похоронная процессия.
Малыша тотчас же брали на руки, желая удалить его от поверхности земли, где в это время, согласно верованиям, оживлялись злые духи. Выходя с ребенком на улицу, для защиты его от сглаза между его ножками вкладывали кусочек угля, обернутый лавашем, или дырявую косточку от крылышка курицы.
Если малыш бывал напуган, ему давали проглотить крошку черного обугленного края хлеба или сажу («мор») со стены дома («гарадама»). Роженица не должна была лить воду на раскаленный камень, поскольку испарение воды, или, другими словами, «смерть» воды, могло стать заразительным и для новорожденного и уморить его. Нельзя было купать дитя по средам, так как в этот день возможна его встреча с «кашкэрэ». Ночью, выводя ребенка из дома, в его ручку вкладывали кусочек угля, которого побаиваются особенно активные ночью злые духи.
Село Арцваник
Первым о рождении ребенка оповещают крестного отца семьи. Приготовив яичницу, плов и другие блюда, он посылает их в подарок родителям новорожденного. Те же, в свою очередь, приглашают всю семью крестного отца на обед.
Через восемь дней после рождения в церкви совершается обряд крещения, по окончании которого крестный отец принимает ребенка от купели, несет его на вытянутых руках домой и передает матери с пожеланиями ей и новорожденному счастья, долголетия и крепкого здоровья.
Мать ребенка в знак благодарности сначала целует руку крестному отцу, а затем в знак покорности – колено и кладет ребенка перед собой. Прочитав короткую молитву, священник сообщает имя ребенка. Наречение происходит по выбору родителей или по святцам. По случаю обряда крещения отец ребенка устраивает угощение.
Крестный отец, в зависимости от его возможностей, дарит новорожденному аршин ситца, атласа или какой-либо другой материи, из которой шьется ребенку рубашка, архалук и т.д. Родители ребенка дарят крестному отцу пару носков. За совершение обряда крещения священник получает от 20 копеек до 1 рубля.
Заботы по уходу за детьми и их воспитанию всецело лежат на матери. Отец в этом деле не принимает никакого участия. Уже с немного повзрослевшим ребенком он может поиграть, посадив его на колени.
При посторонних считается даже неприличным взять малыша на руки, впрочем, как и назвать свою жену по имени. С самого рождения до отнятия ребенка от груди его туго пеленают и качают в колыбели.
От груди отрывают в двух-трехлетнем возрасте, причем довольно резко, смазывая соски чем-то с резким вкусом и запахом. Этот момент дети иногда переносят тяжело. Купают детей редко, два-три раза в месяц.
Каждый крик ребенка мать списывает на его голод и дает ему грудь. Если малыш продолжает плакать – начинает сильно качать колыбель. До года ребенка одевают только в рубашку, а затем ему шьется весьма длинный архалук, мешающий ему свободно ползать и ходить. Всякого рода приспособления, помогающие ребенку начать ходить, местными жителями не употребляются.
Малыш учится этому самостоятельно. Матери не проявляют особого волнения, когда среди зимы их полуголый ребенок выбегает во двор и долгое время проводит, скажем, в какой-нибудь грязной луже.
В случае детских болезней лекарствами служат всего лишь следующие родительские выражения: «ничего, пусть привыкает» или «подрастет и забудет». При прорезывании зубов устраивается нечто вроде праздника.
Приглашенные близкие родственники сажают ребенка на пол, садятся вокруг него и, накрыв голову малыша скатертью, посыпают его вареной пшеницей («кчахаш»). Ребенок, подбирающий и кладущий зерна в рот, приводит присутствующих в восторг.
Как только ребенок начинает ходить более или менее самостоятельно, ему предоставляется полная свобода. Это не может не радовать его мать, тоже обретающую некоторую свободу в действиях, однако несчастные случаи среди детей в это время нередки.
С пятилетнего возраста ребенок постоянно находится вне дома, появляется там, только чтобы поесть, и снова бежит во двор для продолжения прерванной игры. С 6 – 7 лет его приучают к легкой работе: приглядывать за скотом, гонять его на водопой и пастьбу, помогать отцу во время жатвы, уборки и молотьбы хлеба и т. д. 12-летний мальчик – уже полноценный младший член семьи.
Воспитанию девочек внимания уделяется еще меньше. Говорят, что у нее «лоб крепок», это означает, что она более вынослива. С 7-летнего возраста девочки отделяются от мальчиков и под руководством матери, невестки дома или старшей сестры приучаются к вязанию носков, плетению веревок, тканью паласов и ковров. Кроме того, они выметают из дома сор, носят воду и собирают разные травы.
Нравственной стороне воспитания тоже уделяется ничтожное внимание. Детские прихоти, во избежание крика, исполняются немедленно. Отдельные поступки вознаграждаются лакомствами или порицаются пощечинами и подзатыльниками. Всякие детские потасовки родителями не возбраняются.
По этой причине дети становятся капризными, упрямыми, общительно-оживленными или, напротив, скрытными, робкими и нерешительными. Матерями поощряется неодобрительное отношение их детей к окружающей действительности.
Иногда они даже подсказывают им обидные слова, часто употребляемые в пылу ссоры или ругани, и ребенок может назвать, например, отца олухом, ослом, дураком и т.п. Такая форма общения родителями, скорее, приветствуется и вызывает удовлетворение. Разумеется, повзрослевшие дети об этой привычке не забывают.
Детям рассказываются сказки с множеством чудовищ, зверей и привидений, отчего они страшно боятся ночной темноты. Впрочем, в воспитании местных жителей есть и положительные стороны: подрастающее поколение не предается порочным увлечениям и проникнуто религиозным чувством, внушенным с первых лет жизни.
Публикацию подготовили Марина и Гамлет Мирзояны Овик Ваноян-Оганнисян
